Носитель верховной власти, уже в силу этого, располагает всей полнотой даров Святого Духа, который есть одно с властью. Он может рукополагать, а не только инвестировать, епископов и священников, служить литургию и причащать, освящать елей, провозглашать догматы и т.п. Если этим занимаются епископы и священники, то это только потому, что эта власть им была девольвирована властителем; она может быть в любой момент взята обратно.
Я, конечно, этого учения не придерживаюсь; и вряд ли кто осмелился её открыто сформулировать. Но исторический протестантизм, галликанизм и проигравшие в борьбе за инвеституру германские императоры практически исходили из неё. Когда любого можно инвестировать епископом и найти пару других для его рукоположения — это то же самое, что рукоположить его самому.
При всей восточной грубости этой идеи, она предъявляет к носителям власти более высокие моральные требования, чем любая форма отделения Церкви от государства. Народ откажет в повиновении царю-священнику, не удовлетворяющему предъявляемым ему требованиям ритуальной чистоты и сакральности. Противоположная мысль о независимости духовной власти помогает защитить её от осквернения злоупотреблениями светской, но лишает последнюю спасательного круга сакральности.
Более тонкий момент здесь в том, что в таком случае недоброжелатели императора могут намеренно поставить его в морально двусмысленное положение, когда издержки любого из решений могут быть истолкованы как оное оскальзывание. Тут надо ещё учитывать саму возможность истолкования, появляющуюся из-за медленного прохождения сигнала по популяции - от деревни к деревне.