На свидомом сайте в свидомом блоге опубликовано рукопожатное интервью некоего Александра Гениса.
Я видел его, в соавторстве с кем-то с не менее талантливой фамилией, испражнение с названием вроде «Как я мучался в этой стране» на почётных местах в книжных магазинах.
Интервью, повторю, весьма рукопожатное; видно, что старается человек. Каждые пятнадцать минут в России к нему приходит чувство унижения, Таллин — це Европа и т.п. А мышь плачет, колется, но продолжает приезжать в Россию есть кактус.
Среди прочего, мышь жалуется, что чашка кофе в Москве стоит шестнадцать долларов, не забыв упомянуть, что плохо разбирается в рублях (может быть, из-за этого кофе и обошёлся так дорого?).
А мне в голову пришла такая мысль: может показаться, что Генис и свинцовые мерзости, вроде кофе за $16, — бьющиеся насмерть противоположности, и в конце останется только один. Но на самом деле, когда вещи сосуществуют так долго, они не стремятся друг друга уничтожить. Стремились бы — кто-нибудь да сумел бы. Напротив, они друг друга обуславливают.
Легко понять, что, не будь кофе за $16, Генису пришлось бы затратить дополнительные усилия для поиска причин меньшей ценности личности в России по сравнению с Америкой.
Но и обратное верно. Когда какой-нибудь будущий министр экономики станет разбирать с помощью диаграммы Исикавы транзакционные издержки, одна из её костей упрётся в Гениса. Эту проблему придётся решать даже не ради восстановления гармонии бытия и спасения Родины, а просто чтобы кофе стоил подешевле.
Прочитал интервью.
Re: Прочитал интервью.
Да, в Россию он приезжает за деньгами (или хотя бы за профессиональной самореализацией, обращаемой в деньги в другом месте).
Наша проблема как раз в том, что мы не умеем, да и не хотим, должным образом мотивировать людей, даже зависимых от нас.
Когда человек выходит на рынок труда в гуманитарной области — рынок покупателя, рынок в высшей степени конкурентный, где незаменимых людей нет, — в том числе, на литературный рынок, он вынужден конкурировать всем своим существом. У него не остаётся частной жизни, которая была бы вне конкуренции. Он не может сказать: только что я писал для читателей, а теперь рабочие часы кончились, и я буду их оскорблять. На самом деле, обычно, он ходит по половице и очень старается угодить. Это легко осознать, представив себя на месте человека, желающего реализовать себя в любой чужой, но не русской, культуре.
В данном случае, наш рынок не может даже такой обычной малости, как принудить человека, зависящего от него, фильтровать свои высказывания в отношении нас. Свинья под дубом, но нация не должна быть беззащитным дубом, если хочет выжить.
А Ваша аналогия с нефтяниками даже слишком глубока. Моё место в ней где-то между манси, которого прогнали, чтобы построить вышку, и динозавром, который в эту нефть метаморфировался. Понятно, меня вся эта ситуация не устраивает.
Не будьте так обидчивы.
Так получилось, что русскоязычное общество разделено на две антагонистические группы, это ещё издавна идёт, с 19-го века как минимум. "Западники" и "почвенники". Любой русскоязычный литератор вынужден ориентироваться на одну из этих группировок, попытки балансировать ведут к потерям читателей и рано или поздно кончаются сползанием либо туда, либо сюда. Поэтому разумно выбрать сразу, с самого начала, и в дальнейшем держаться этого выбора. А некоторым и выбирать не приходится.