Это создаёт возможности для фирм-немонополий, которые не выдержали бы конкуренции на рынке «старых департаментов» Российской Федерации.
Для начала, это открывает путь к демонополизации некоторых отраслей; а новоприсоединённые территории оказываются своего рода бизнес-инкубатором для альтернативных поставщиков услуг и товаров «естественных монополий».
Далее, у самих фирм, работающих на подсанкционных землях, появляется заинтересованность в новых аннексиях, чтобы можно было расширять свой рынок; а также в углублении интеграции территориальных приобретений, чтобы там было достаточно порядка (как в работе исполнительной власти, так и в части унификации законодательства), чтобы можно было вести бизнес.
Трусость или инертность большого российского бизнеса, парадоксально ведёт к возникновению среднего, жизненно заинтересованного именно в том, чего большой бизнес боится.
Таким образом, в российском бизнесе заведомо существует фракция, в интересах которой территориальная экспансия: и вширь, и вглубь. Я не знаю, в какой мере она осознаёт наличие своих специфических интересов, их общность между разными предприятиями и необходимость отражения в российском законодательстве новой реальности — существования территорий России подконтрольных, но не полностью интегрированных, возможности их расширения в будущем и необходимости упорядочить в интересах России жизнь на них. Соответственно, я не знаю, имеется ли у бизнеса, работающего на подконтрольных территориях, политическое представительство, насколько оно вообще возможно в нынешней политической системе России.